Yt Framework

Очевидна причастность военных к массовым хищениям нефти (Из интервью гендиректора ОАО Грознефтегаз Б. Хамидова гудермесской газете Гумс )

Мой собеседник похож на Вождя из Полета над гнездом кукушки - те же огромный рост, невозмутимое лицо, то же спокойное презрение к окружающей действительности. Каждое утро, примерно между 4 и 6 часами, Вождь подгоняет свой нефтевоз к яме у скважины (все объяснения - по ходу текста) и, залив цистерну, отправляется в сторону Ингушетии, где его уже ждут посредники. Они платят по 500 рублей за тонну сырой нефти и везут ее дальше - на ингушские, осетинские и даже кабардинские мини-заводы. А Вождь на пустом нефтевозе возвращается домой, в пригород Грозного. Выручку - 5 тысяч рублей минус отстежки на постах - он отдает крыше , на которую работает шесть дней в неделю, и только один день - на себя. При Масхадове у Вождя была другая крыша , теперь - военные. Тех Вождь просто не любил, этих - просто ненавидит. - Если они узнают, что я говорил с тобой, то завтра же за мной приедут. Кто они ? Комендатура, ОМОН или еще кто - какая тебе разница? Их много, и они делят нашу нефть. При этом часто стреляют и убивают друг друга, но еще чаще - нас. Бывает, что, когда не могут поделить скважину, расстреливают чужих рабочих, а скважину поджигают. В селах и поселках Грозненского сельского района машины-бензовозы стоят у ворот и во дворах совершенно открыто. Подобно Вождю из Грозного, их владельцы тоже работают на военных - чаще всего из комендатур. В ведении силовиков и правоохранителей находятся, как правило, и другие объекты местной нефтяной инфраструктуры. Например ямы. Их особенно много в районе Грозного, то есть там, где на протяжении десятков лет шла активная добыча нефти. Земля здесь буквально пропитана ею, и если вырыть достаточно глубокую яму, то со дна ее можно доставать так называемый конденсат. Иногда он практически не уступает 76-му бензину, но чаще всего представляет собой жуткий суррогат, за пару лет убивающий даже совершенно новый двигатель. Если яма в вашем дворе - считайте, стабильный доход обеспечен. Но платить при этом придется все равно. Ямы копать трудно и опасно, поэтому метр в глубину стоит 500 рублей, а ямы бывают и 20-метровые. Работать с ямой еще опаснее: пары конденсата быстро разрушают организм, люди жалуются на самые различные недуги - от облысения до импотенции. Как правило, в радиусе нескольких десятков метров от ямы нет ничего живого - только люди. То же самое - и у скважин с ловушками . Те, что я видел, производили обманчивое впечатление бесхозных. Проводники были как на иголках и просили смотреть быстро . И даже местные милиционеры, с которыми довелось провести один день, вели себя в районе скважины крайне нервно. На вопрос, не боевиков ли они боятся, милиционеры засмеялись и ответили, что боевики - далеко не самое страшное. Милиционеры рассказали, что совсем недавно здесь произошла стычка: российские военные обстреляли и сожгли машину с российскими же омоновцами, три человека при этом было убито. После объявили, что на омоновцев напали боевики, в качестве которых из поселка Долинский забрали трех подростков - их с тех пор никто не видел. Многие скважины относятся к фонтанирующим , то есть нефть свободно вытекает и скапливается в специально вырытых ямах-ловушках. Они больше похожи на среднего размера - площадью до квадратного километра - заполненные нефтью пруды, у которых и заправляются наливники. Иногда ямы переполняются и их поджигают. Иногда из ям воруют нефть неорганизованные местные жители - как те шестеро, убитые две недели назад. За ямами присматривают. Как и за заводами- самоварами . Мини-завод одновременно похож и на циклопических размеров самогонный аппарат (принцип работы абсолютно тот же), и на ад в миниатюре. Под огромной бочкой, в которую закачана сырая нефть, горит газовая горелка, от бочки труба подает пар в емкость со змеевиком - системой охлаждения, а оттуда готовый продукт поступает в емкость N 3. Процесс сопровождается страшной вонью и копотью, в ночь нашего посещения моросил дождь, воздух был насыщен нефтяными парами, и при каждом вдохе я почти ощущал, как оседают на легких мельчайшие капли. После дождя ветер разносит эту дрянь на очень приличные расстояния - таксисты в Назрани (а это почти 100 километров) рассказывали, что в сырую погоду и при условии ветра со стороны Чечни машины покрываются тонким коричневатым налетом. Предприятия обычно прячут в складках рельефа, а топят , как правило, по ночам, когда не летает авиация. Я видел маленький завод - производительностью не более 10 тонн солярки за ночь, но, говорят, есть и настоящие гиганты , выдающие до 40 тонн. Тонна солярки прямо на заводе стоит полторы тысячи рублей, на АЗС в соседних республиках - в пять раз дороже. Каждый завод обслуживает бригада в среднем из пяти человек. Это обычные работяги, запуганные и совершенно аполитичные, - им все равно на кого пахать , платили бы деньги. Большинство работали еще на полевых командиров и вспоминают те времена с удовольствием - командиры не бомбили и не зачищали. А вообще, задушевной беседы под ровный гул горелки не получилось - здесь каждый незнакомый человек воспринимается как потенциально опасный. За соляркой приезжают обычно владельцы частных бензовозов, работающие частично под военной крышей , частично на свой страх и риск. С двумя такими отчаянными ребятами я встретился на окраине Горагорска. Они стояли на обочине, багровые от злости - не доехали считанных километров до поста со своими федералами. Их нагнал уазик с вооруженными до зубов омоновцами, от которых пришлось откупиться 10 тысячами рублей. Тогда как прибыль от продажи в Ингушетии 10 тонн солярки - всего пять. Бывает, впрочем, что все проистекает по гораздо худшему сценарию. *** - Я, еще двое чеченцев и два ингуша на бензовозах ехали от Грозного в сторону Малгобека, это в Ингушетии. Нас сопровождали военные, у них был ЗИЛ, а на платформе ЗУШка. На одном посту нашу колонну остановили другие федералы. Утех был БТР. Они долго спорили, а потом стали стрелять друг в друга. Платформу с ЗУШкой разнесли в щепки, после чего мы отошли. У нас ранили одного водителя-чеченца, а другого водителя, ингуша, убили. В тот же вечер тело отвезли родным в Малгобек, там у него осталось семеро детей. А бензовозы стояли еще два дня, пока те до чего-то не договорились. Автор этого рассказа - чеченец, водитель бензовоза, регулярно совершающий рейсы из Чечни в Ингушетию. Здесь же, в Ингушетии, живет семья погибшего и другие очевидцы перестрелки между российскими военными. Еще более страшную историю рассказали милиционеры в Чечне. По их словам, не более месяца назад у 15 молзавода (пригород Грозного) произошел настоящий бой между федералами. Об этом же рассказывают и местные жители. Разнятся данные о потерях: одни говорят, что убито не меньше 15 человек, другие - что не больше 10. И те, и другие утверждают, что военные не поделили нефть. Через несколько дней знакомые офицеры в Гудермесе подтвердили, что стычки между федералами - не редкость. На нефти делаются огромные деньги, и зачем покидать Чечню, если нефти здесь еще много? Можно поставить вопрос иначе: зачем кончать войну, если она кормит, и кормит хорошо? Чеченская нефть уникальна, она дает до 95 процентов полезного выхода - так утверждают специалисты. В сравнении с этой цифрой жизни мирных жителей, да и солдатские жизни - ничто.